Отшельничество в Китае не было поступком из ряда вон выходящим, а для поэта, художника, философа оно было нормой, тем более для адепта даосизма. Не было в отшельничестве религиозности, аскетизма; оно могло заключать в себе протест, форму выражения личной свободы, могло быть «отшельничеством мысли». Отшельник мог уединиться в горах, но мог и уподобиться поэту Тао Юань-мину (365-427):
Я поставил свой дом
в самой гуще людских жилищ,
Но минует его
стук повозок и топот коней.
Вы хотите узнать,
отчего это может быть?
Вдаль умчишься душой, и земля отойдет сама.
в самой гуще людских жилищ,
Но минует его
стук повозок и топот коней.
Вы хотите узнать,
отчего это может быть?
Вдаль умчишься душой, и земля отойдет сама.
«Вдаль умчишься душой» — слова, близкие Го Си. «Разве человеколюбивый муж, витающий в далях, должен непременно отказаться от мира и быть таким, как Цзи-ин и Хуан-ци?!» (речь идет о знаменитых отшельниках, удалившихся в горы во времена жестокого режима Цинь Ши-хуана, правившего в 221-210 годы до н.э.). Го Си не с ними, скорее — он с Тао Юань-мином, да и отшельник, изображенный на свитке, поставил свою хижину возле деревушки в горах, «в гуще людских жилищ».
И пейзаж сам по себе, и жизнь возвышенного духом ученого-отшельника в равной мере интересуют художника. В «Даодэ-цзине» — произведении даосского канона — сказано: «Путешествие в тысячу ли начинается с одного шага». В правом нижнем углу, у самого края свитка изображены три маленькие фигуры; отсюда начинается их путь, и вместе с ними и художник, и зритель совершают долгое путешествие.
